Русская рулетка,— экстремальная азартная игра или пари с летальным исходом. По правилам игры в пустой барабан револьвера заряжается один патрон, после чего барабан несколько раз проворачивается так, чтобы игроки не знали, где располагается единственный патрон. После этого игроки по очереди подносят дуло револьвера к собственной голове и нажимают на спусковой крючок. В разных модификациях количество патронов в барабане может быть различным, от одного до пяти (так как обычно предполагается шестизарядный револьвер).
* * *
Иногда Тони казалось, что каждый из окружающих его людей, будто бы находится под дулом невидимого револьвера. Один выстрел – всё меняется, разбитое стекло падает в ноги мелкой крошкой, любой путь назад размывает, а пуля с именной гравировкой на боку накрепко застревает внутри.
Рациональность сминается в комок с неровными краями и выбрасывается в сторону – какой в ней теперь смысл?
Тони не был в этом виноват.
В том, что именно он крутил барабан этого револьвера.
Ведь выстрелы совершали чужие руки…
* * *
- Тони!
В том, чтобы приезжать одним из последних, была своя прелесть – в лобби отеля никто не толпился, все разговоры уже происходили в других местах, а Подольски – Тони обнял друга и похлопал его по спине, - наверняка оказался здесь и сейчас случайно.
- Как сам? - Порядок! Бриф в одиннадцать, наши наверху все… подойдешь?
Тони кивнул и Польди свалил так же быстро, как и появился, позволяя ему беспрепятственно пройти к стойке регистрации.
Краем глаза Тони удалось ухватить список прибывших – действительно, почти все уже были здесь. Даже Хедира – он предлагал Тони лететь с ним, но тот решил задержаться ненадолго в Мадриде, чтобы побыть с семьей. А еще – чтобы собраться с мыслями.
Да, в этот раз прибытие в расположение не должно быть таким… болезненным. Но Тони, даром, что не сразу и не ко всем людям привыкал, отвыкал от них еще медленней, даже мучительней для себя. Каждый раз думая об этом, он усмехался внутри себя – чем сложней ему было выстроить с кем-то отношения, тем быстрей этот человек переставал существовать в его жизни. Пусть и не насовсем, но… но легче от этого не становилось.
Он здесь – снова. Здесь те, кого он будет рад видеть, кто будет рад видеть его, и дай Господь силы ему пережить это.
Тони, не глядя, расписался в бланке, позволяющем получить ключ от номера. Над его росписью уже стояла другая. А это значит, что его, как не крути, уже ждали.
Барабан револьвера раскручивается…
Номер встретил его тишиной. Никого.
И Тони, честно говоря, был рад этому – никто не был виноват, что даже для таких простых действий, как поприветствовать друг друга, требовалась толпа людей вокруг, чтобы можно было в ней потеряться.
Его форма уже лежала на кровати, стоящей ближе к окну. Тони переоделся так быстро, как только мог – время поджимало, - и вышел из номера. Бриф, так бриф.
Щелчок вместо выстрела – так звучит пустота.
* * *
Бриф – недолгий и больше напоминает пикник на природе, только без еды, клетчатой скатерти и, собственно, природы – им всем хватает такой атмосферы, когда можно, наконец, снова общаться со всеми, кого нечасто видишь. Тони хлопал по чужим рукам, приобнимал тех, кто на этом настаивал, и увидел Томаса, сидящего на дальнем диване, рядом с Бастианом. По другую сторону от него было одно свободное место, но Томас специально положил туда ладонь, опираясь на нее, и продолжал какой-то веселый разговор.
Не таким уж и свободным, значит, было это место.
Томас повернул голову и в один миг изменился в лице, едва заметив Тони. А Тони смотрел на то, как тот выпрямляется и убирает руку с пустого места. Невольно тянуло улыбнуться – он не ошибся, его все-таки ждали.
«Здравствуй, Томас, надеюсь, ты поживаешь хорошо».
Тони осторожно обошел ближайший к нему диван и сел рядом с Матсом Хуммельсом, чья фигура тут же скрыла Тони от чужого настойчивого взгляда. Разочарование на лице Мюллера было слишком очевидным, Томас вообще не особо умел скрывать свои эмоции.
Тони улыбался, невольно прислушавшись к шутке Бенедикта Хеведеса, который сидел по другую сторону от Матса.
Проблемы Томаса – это проблемы Томаса, верно?
Тем более, что они все разом затихли, едва на пороге появился Йоахим Лев.
А свобода была такой недолгой…
* * *
На разминке им традиционно объяснили, что и в каком порядке делать, а после - засекли время. Тони отбежал к кромке поля, не примыкая ни к одной из уже сформировавшихся групп. Его даже не покоробило то, что Мюллер сорвался с места, словно выпущенная ракета, проигнорировав слова «в неспешном темпе» - его темп стал неспешным только где-то далеко от того места, где сейчас был Тони.
- Хэй!
Поравнявшийся с ним Марио Гетце застегивал на себе спортивную куртку, поправлял рукава, гетры, и все это одновременно и на бегу, так, будто у него не было времени раньше. Покончив со всем этим, Марио поднял голову, и улыбнулся так радостно, что у Тони невольно потеплело внутри.
По Марио он скучал – тот шумный, но удивительно «свой», Тони казалось – настроенный на одну волну с ним, ведь невозможно же ему было так быстро принять другого человека, переступив через свои принципы.
Им нельзя было разговаривать, да и сложно было делать это на бегу, поэтому Марио изо всех сил молчал, давно подстроившись под его, Тони, ритм, но по нему все же было видно, что ему очень хотелось бежать вприпрыжку.
Тони замедлился, протянул руку и потрепал Марио по голове.Ии тот подался к нему, зажмурился, улыбаясь снова так, как только он умел.
Когда время пробежки заканчивается и они возвращаются к центру поля, Марио не уходит, и вот теперь наступает его время – короткое, но достаточное, чтобы успеть расспросить о самом срочном и рассказать такое же – то, что Тони обязательно надо знать, прямо сейчас. Это и «что в Мадриде?» и «Фокус» – ничего так, прикольно, посмотри», и «есть, чего послушать нового?», и «пойдем сегодня вечером с нами на ужин?». Тони отвечал ему, и его ладонь на плече Марио сползла чуть ниже – Гетце уже давно стоял к нему ближе, чем предполагает незначительная дружеская беседа.
Смеясь и выдыхая в его светлую макушку, Тони вновь раскручивал невидимый барабан револьвера, зная, что у него уже не осталось сил сопротивляться чужому настойчивому взгляду.
Осторожно поглаживая Марио по спине, он все-таки повернул голову в сторону.
И выстрел отчетливо звучит в его голове.
у Тони было достаточно смелости, чтобы посмотреть в глаза, скованные ледяным холодом, мигом превратившиеся из зеленых в серые.
Марко.
Таким взглядом можно убивать.
Когда Марио все же вернулся к Ройсу, Тони перевел дух – ему сейчас было не до разборок, пусть это и не разборки, а так: Тони знал, что Ройс – собственник, и уважал его право на это.
Их уже начали делить на группы и Тони направился к своим, захватив по дороге бутылку с водой.
Томас дернулся было в сторону, едва он встал позади него, но не ушел. Только обернулся, будто проверяя, что Тони действительно здесь.
Тони выключил воду и вышел из душевой кабинки, на ходу хватая полотенце с крючка.
Не то, чтобы он любил, когда кто-то посторонний находился в номере, пока он принимал душ, но его сосед испарился сразу после обеда, отчего Тони все же почувствовал какой-то укол разочарования. Наверное поэтому он легко воспринял Нойера, как вариант для замещения.
- Спина болит, говорю! – услышал он, сказанное чуть громче. - Пережал? – Тони вышел из ванной комнаты, чуть ежась от прохладного воздуха. - Да черт знает - сто сорок взял.
Мануэль валялся на чужой кровати и лениво щелкал пультом каналы. Появившегося Тони он лишь проводил взглядом, но ничего не сказал.
- Ты с нашими ужинаешь? – Тони копался в своем чемодане – раньше не было времени вытащить вещи, поэтому приходилось сейчас. - С молодняком? – уточнил Ману и, в ответ на кивок Тони, покачал головой: - Неа. А они что, куда-то собрались? - Ага. - Здесь останусь, - услышал Тони рядом со своим ухом.
Он уже начал замерзать, но разбежавшиеся по телу мурашки, когда чужие ладони легли ему на плечи, были вовсе не из-за холода.
Тони выпрямился.
Они оба отражались в оконном стекле – нечетко, размытыми цветными пятнами, и Тони видел только себя и Ману, стоящего позади. Его горячее дыхание согревало затылок, а все остальные ощущения усиливало собственное воображение.
В конце концов – ничего особенного не происходило. Ману просто стоял рядом, это даже не было похоже на объятие – движение, с которым его ладони мягко поглаживали плечи Тони, были почти целомудренным. Нойер был не из тех людей, которые идут напролом – он всегда был способен различать, когда его присутствие не требуется.
И – когда оно было уместно.
У Нойера грубоватая кожа на кончиках пальцев и от этого каждое прикосновение чувствовалось немного сильней. Сильные ладони слегка разминали еще влажные после душа плечи, расслабляя донельзя. Тони знал, что Ману нравится то, что он делал и что он видел перед собой. Закрытый, абсолютно не тактильный Тони, вопреки всему, тянулся продлить ощущения, отходя назад, становясь ближе сам. Разливающееся по телу тепло погружало его в приятный туман, заволакивающий разум, на грани «отпустить и забыться», на грани «нам не стоит», на грани «это сложней, чем можно представить» - как мячик для пинг-понга, отражающийся о стены: причин – сотни, выбери любую и следуй ей до конца, не позволяя себе поступить неправильно.
Определи для себя сам, как будет лучше сейчас.
Тони наклонил голову к плечу и закрыл глаза, когда Ману наклонился к его виску и осторожно повел носом вниз, до уха.
Когда в дверь постучали, Тони вздрогнул, но быстро расслабился снова.
- Да! – Громко сказал он в сторону.
Его сосед что-то забыл в номере?
А скрип открывающейся двери уж очень напоминал скрип барабана револьвера. И никак иначе – Тони прекрасно знал, чем обернется то, что он произнес вслух. Даже если этого требовали правила приличия.
- Ой… мне просто сказали, что ты здесь.
Все дело было в том,…
- Я потом тогда…
…что сосед Тони…
- Извините…
…никогда не стучал в дверь.
Хлопок двери прозвучал точно как выстрел.
Кристоф.
Тони невольно повернул голову в сторону – туда, где мутное отражение услужливо сохранило в себе Мануэля, камнем замершего на месте.
Тони высвободился из его рук и шагнул вперед, забирая из сумки футболку и пакет с бельем.
На лице Нойера было вычерчено выражение самого глубочайшего сожаления, которое он когда-либо испытывал. Словно он многое бы отдал, чтобы произошедшее полминуты назад, не происходило никогда.
Тони не стал возражать, когда тот, пробормотав что-то вроде «Я сейчас», резко развернулся и большими шагами вышел из его номера. Он не хотел размышлять о том, что мог подумать Крамер – что он мог увидеть, для начала.
Кристоф Крамер наверняка никогда в жизни больше не захочет искать Мануэля Нойера у Тони Крооса.
Была бы его воля, Тони бы вообще вычеркнул себя из всех уравнений с неизвестными, коими были обстоятельства жизни других людей. Ему дорого обходилось собственное присутствие там.
Тони все же не пошел на ужин с остальными, и ему, в общем-то, не слишком было интересно то, чем занимаются остальные. Завтра предстоял тяжелый день, и неплохо было бы просто отдохнуть и освободить мысли – негромко работающего телека для этого было достаточно.
Поужинал он в отеле, в компании Лукаша и Бастиана. И им было весело – Польди оказался настолько увлеченым Италией, что, казалось, у него уже с каждой улицей Милана была связана своя история. А он был отличным рассказчиком, умеющим связывать даже самые незначительные детали в цельную картину так, словно ты видел все происходящее своими глазами.
Редкое умение.
Но наслушавшись Подольски вдоволь, Тони решил оставить их обоих – наверняка им было о чем поговорить и без него. И, зацепив с подноса большое красное яблоко, он направился к выходу из ресторана.
С Мюллером он столкнулся так внезапно, что потерял бы равновесие, если бы не чужие пальцы, сомкнувшиеся на его локте.
- Ты меня в гроб загонишь, - недовольно заметил Тони. Томас повел головой, словно отряхнулся от его слов. – Чего тебе? - Ты весь день от меня бегать будешь? – тон его голоса звучал так напряженно, что Тони даже удивился – с чего это вдруг. - Я не бегаю от тебя, - вторя своим мыслям, ответил он.
Он смотрел на Томаса будто впервые за день, видел чуть прищуренные глаза, поджатые губы и чуть выпяченный вперед подбородок. Выражение его лица казалось настолько неестественным, будто маска, и Тони подавил в себе желание дотронуться до него и смахнуть ее к чертовой матери. Томас словно не был собой, и этому наверняка была причина.
- Надо поговорить.
Томас кивнул в сторону лифтов и Тони пожал плечами – поговорить, так поговорить.
То, что в лифте они сталкиваются с Нойером, выглядит развязкой самой нелепой и абсурдной комедии в мире. Такого просто не бывает, и Тони даже хочется засмеяться – неестественно истерически, под стать ситуации.
Зеркало в лифте отражало их троих, замерших на месте.
Тони Кроос явственно видел, как два человека, стоящие по разные стороны от него, находились в одном шаге от того, чтобы разбить ненавистное им обоим стекло. Чтобы не видеть чего-то, что перечёркивало идеальную картинку – такую, какой ее тщательно выстраивали в голове. Так всегда бывает, когда, в определенный момент, ты идеализируешь человека, находящегося рядом, даже если он сам не дает для этого повода.
Тони не считал себя знатоком людских душ, однако, чтобы принять неправильную, но очевидную истину, знатоком быть и не требовалось – все лежало на поверхности, бери и рассматривай, принимай как есть, от тебя это все равно не зависит.
Они оба – и Томас, и Ману, – пошли по этому пути, и это был их осознанный выбор.
Тони знал, что им обоим, периодически, приходилось дорого за это расплачиваться. Например как сейчас - Ману, который видел, что они вдвоем остановились у одной двери - они жили вместе, Господи, все же было в сотню раз проще!
А Ману не хотел это принимать. Для него это все было едва слышным скрежетом металла в голове Тони – неизбежным, ведь у Ману есть выбор.
У Ману есть тот, кто вопреки всему, ждал его. Всегда ждал.
У Ману есть выбор. Увернуться или остаться на месте.
Тони шагнул вслед за Мюллером в открытую дверь номера, зная, что все это время Ману смотрел на них, итак, словно в последний момент этого могло не случиться.
Того, что Тони ушел с Томасом.
Ману
* * * Томас сам закрыл дверь в номер, будто бы Тони мог в последний момент передумать и сбежать.
- Какого черта? – спросил он снова, двигаясь прямо на Тони. Тот стоял не шевелясь.
Тони уже проходил все это – и отсутствие звонков и напоминаний о себе, отчего Мюллер бесился особенно сильно, и намеренное игнорирование – Тони просто не понимал до конца, что ему делать с этой песчаной бурей чужих эмоций и ощущений, которая вдруг нахлынула на него, отрезая путь к бегству в себя – так, как он привык, как ему было комфортно.
- Не понимаю, о чем ты, - соврал Тони. - Да все ты прекрасно понимаешь, - отрезал Томас. – Либо объясни, что на тебя нашло - в который, блядь, раз, - либо…
Томас не договорил и в нем будто батарейки сели – он остановился, продолжая сжимать руки в кулаки, и смотреть на Тони взглядом человека, который действительно устал от всего, что происходит вокруг него.
Когда Тони подошел сам, Томас закрыл глаза.
Не открыл он их и тогда, когда, сжимая руки на предплечьях Тони, притянул его еще ближе.
Он целовал его вслепую, тыкался губами в нос и щеки, не верил до конца и только порывисто вздохнул, когда Тони сам обнял его в ответ – в отдельно взятой вселенной имени Томаса Мюллера вещь столь же редкая, как метеоритный дождь.
Томас
Они словно знали - вокруг слишком много людей, и любая минута времени идет на вес золота, поэтому торопились – «я», «ты», грани стерты, один на двоих воздух, неровные движения ладонями по чужому телу, и быстрей выходит только содрать с себя футболки и дернуть шнуровку на тренировочных трико.
А дальше – слепящая глаза вспышка, от первого, самого долгожданного прикосновения, за которым следует еще одно, и еще… Томас скалится зверем, и, словно в подтверждение мыслей Тони, смыкает зубы на его плече, заставляя того дернуться в сторону, от боли и неожиданности.
Они путались руками, ногами, боясь потерять это ощущение чужой горячей кожи под своими ладонями, тяжело дышали и до самого конца смотрели друг другу в глаза, сжигая взглядом, различая реальность, в ее неискаженном варианте, друг друга, в этой реальности, друг друга – рядом.
Ближе некуда.
Даже когда Томас пытался отдышаться, прийти в себя, он ни на минуту не переставал прижиматься к нему, чувствуя разгоряченной кожей его тепло. Так же как и Тони, который, сквозь мутное пятно перед глазами, будто различал мираж - отблеск на гладкой стали, и прохладу, и запах пороха.
Как еще одну неизбежность, которую ему нужно было принять. За которой они все – и Марио, и Ману, и Ройс, и Кристоф, которому, - отчего-то Тони думал так, - хуже всех.
И Томас, который прямо сейчас, - наконец-то для него самого, - здесь. Там, где он сам.
Джон Терри любит Фрэнка Лэмпарда. Хоть какая-то стабильность в мире. (с)
Мирослава не хватает. автор. я вас ненавижу. я понимаю, что никто не виноват, что я весь день дерганая как 10. но вот в том, что, наконец, действительно реву, а не говорю об этом, виноваты - вы.
-
-
01.04.2015 в 23:452 690 слов (однострочник, я настаиваю!), слишком много людей, и никто не знает, что у них там творится.
1/...
-
-
01.04.2015 в 23:46-
-
01.04.2015 в 23:47-
-
02.04.2015 в 00:11автор. я вас ненавижу. я понимаю, что никто не виноват, что я весь день дерганая как 10. но вот в том, что, наконец, действительно реву, а не говорю об этом, виноваты - вы.
-
-
02.04.2015 в 20:05я совершенно не хотел вас расстроить, правда-правда!
автор
-
-
29.02.2024 в 07:03Посетите также мою страничку
russbell.ru/content/ten-solid-reasons-avoid-%D0... открытие личных счетов в иностранных банках
33490-+