И зачем-то сжимает колено Марко под столом, совершенно нивелируя эффект от сказанных всерьез слов. Ройс в ответ ухитряется садануться свободным от ладони коленом о ножку стола и подавиться глотком цветастого фруктового коктейля.
– Что за…
Роберт сжимает его колено сильнее, несмотря на слой ткани его ладонь кажется раскаленной. Он сжимает его так, будто хочет раскрошить ему коленную чашечку, словно хочет врезаться полукружьями коротко-стриженных ногтей в кожу.
Анна машет им рукой, но задерживается, сразу привлекая к себе официанта. Может, ее интересует наличие в этой забегаловке блюд с использованием экологически чистой голубики. Ройсу, в общем-то, не важно, что именно ее задерживает.
– Это дерьмовая идея, – на всякий случай предупреждает он.
– Я помню, – бормочет Роберт, но ладонь продолжает лежать – на своем законном месте.
– И ценишь мое мнение на этот счет, – фыркает Марко.
Анна идет к ним и улыбается, только улыбка совсем не трогает ее светлых глаз. Красивая Анна наклоняется к щеке Роберта.
«Чертовски дерьмовая идея», – как-то жалостливо думает Ройс. Ладонь с его колена пропадает только в тот момент, когда Анна садится за стол.
Ангел счастья, потому что Анна - это всегда немножко ой. Прям... ой.
женщины это всегда ой. особенно женищны с характером. доказано Викторией.
дальше у них семейный ужин. потому что это неловко таскать Марко в Мюнхен, и самому мотаться в Дортмунд, когда вы как бы друзья, но даже не космически вечные друзья. ну то есть, к Войцеху он вообще раз в тристалет наведывается, а тут наездится не может. так что это такой болезненный и неудобный легалайз в глазах Анны. но на самом деле в глазах Роберта, потому что Анька то в этом плане понимает больше чем Роберт, у которого эмпатия иногда идет на развес и в миллиграммах.
так что это такой болезненный и неудобный легалайз в глазах Анны. но на самом деле в глазах Роберта, потому что Анька то в этом плане понимает больше чем Роберт, у которого эмпатия иногда идет на развес и в миллиграммах. - с каким бы удовольствием я бы почитала про дальнейшее развитие) с возможной неудачной попыткой выхода на трисом или полигамию)))
173 сл.
– Сделай умное лицо, – просит Роберт.
И зачем-то сжимает колено Марко под столом, совершенно нивелируя эффект от сказанных всерьез слов. Ройс в ответ ухитряется садануться свободным от ладони коленом о ножку стола и подавиться глотком цветастого фруктового коктейля.
– Что за…
Роберт сжимает его колено сильнее, несмотря на слой ткани его ладонь кажется раскаленной. Он сжимает его так, будто хочет раскрошить ему коленную чашечку, словно хочет врезаться полукружьями коротко-стриженных ногтей в кожу.
Анна машет им рукой, но задерживается, сразу привлекая к себе официанта. Может, ее интересует наличие в этой забегаловке блюд с использованием экологически чистой голубики. Ройсу, в общем-то, не важно, что именно ее задерживает.
– Это дерьмовая идея, – на всякий случай предупреждает он.
– Я помню, – бормочет Роберт, но ладонь продолжает лежать – на своем законном месте.
– И ценишь мое мнение на этот счет, – фыркает Марко.
Анна идет к ним и улыбается, только улыбка совсем не трогает ее светлых глаз. Красивая Анна наклоняется к щеке Роберта.
«Чертовски дерьмовая идея», – как-то жалостливо думает Ройс. Ладонь с его колена пропадает только в тот момент, когда Анна садится за стол.
АААААААААААААААААААА
ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ
Автор, вы сейчас все просто взяли И
И ВЗОРВАЛИ ВСЕ ПРОСТО ВНУТРИ
даже если не хотели.
потому что Анна - это всегда немножко ой. Прям... ой.
*переживает и идет за ковром одновременно*
Марко-Марко, вечно ты)
спасибо!
потому что Анна - это всегда немножко ой. Прям... ой.
женщины это всегда ой.
особенно женищны с характером. доказано Викторией.
дальше у них семейный ужин. потому что это неловко таскать Марко в Мюнхен, и самому мотаться в Дортмунд, когда вы как бы друзья, но даже не космически вечные друзья. ну то есть, к Войцеху он вообще раз в тристалет наведывается, а тут наездится не может.
так что это такой болезненный и неудобный легалайз в глазах Анны. но на самом деле в глазах Роберта, потому что Анька то в этом плане понимает больше чем Роберт, у которого эмпатия иногда идет на развес и в миллиграммах.
/больше боли богу боли/
В ТАКИЕ ИГРЫ МЫ ЕЩЕ НЕ ИГРАЛИ